Неточные совпадения
Всю эту
психологию мы совсем уничтожим, все подозрения на вас в ничто обращу, так что ваше преступление вроде помрачения какого-то представится, потому, по совести, оно помрачение и есть.
И тоже свою
психологию подводит; им надо позаняться; потому, тут дело жизни и смерти.
Нет, думаю, мне бы хоть черточку! хоть бы самую махочку черточку, только одну, но только такую, чтоб уж этак руками можно взять было, чтоб уж вещь была, а не то что одну эту
психологию.
Жду вас изо всех сил, а Заметова вы тогда просто придавили и… ведь в том-то и штука, что вся эта проклятая
психология о двух концах!
Да и сам я вам откровенно признавался, уже несколько раз, что
психология эта о двух концах и что второй-то конец больше будет, да и гораздо правдоподобнее, а что, кроме этого, против вас у меня пока и нет ничего.
Стало быть, и у Порфирия тоже нет ничего, ничего, кроме этого бреда, никаких фактов, кроме
психологии, которая о двух концах, ничего положительного.
Опять свою проклятую
психологию подводить начал!
Эту ведь я психологию-то изучил всю на практике-с.
Ну, а как я с вами давеча поступил (я-то, следователь), сам вам подсказывая и выдавая все средства к защите, сам же вам всю эту
психологию подводя: «Болезнь, дескать, бред, разобижен был; меланхолия да квартальные», и все это прочее?
Тут, брат, своя
психология…
Я тебя просто за пьяного и принимал, да ты и был пьян», — ну, что я вам тогда на это скажу, тем паче что ваше-то еще правдоподобнее, чем его, потому что в его показании одна
психология, — что его рылу даже и неприлично, — а вы-то в самую точку попадаете, потому что пьет, мерзавец, горькую и слишком даже известен.
— Послушайте, Порфирий Петрович, вы ведь сами говорите: одна
психология, а между тем въехали в математику. Ну что, если и сами вы теперь ошибаетесь?
— Неверно, милостивый государь, культура действительно погибает, но — не от механизации жизни, как вы изволили сказать, не от техники, культурное значение которой, видимо, не ясно вам, — погибает она от идиотической
психологии буржуазии, от жадности мещан, торгашей, убивающих любовь к труду.
— Мне поставлен вопрос: что делать интеллигенции? Ясно: оставаться служащей капиталу, довольствуясь реформами, которые предоставят полную свободу слову и делу капиталистов. Так же ясно: идти с пролетариатом к революции социальной. Да или нет, третье решение логика исключает, но
психология — допускает, и поэтому логически беззаконно существуют меньшевики, эсеры, даже какие-то народные социалисты.
Хотел он подпустить красноречия, сделав обзор того, как была вовлечена в разврат Маслова мужчиной, который остался безнаказанным, тогда как она должна была нести всю тяжесть своего падения, но эта его экскурсия в область
психологии совсем не вышла, так что всем было совестно.
Как это могло случиться, что Ляховский, вообще видевший людей насквозь, не мог понять человека, который ежедневно мозолил ему глаза, — этот вопрос относится к области
психологии.
И какой чертовский нюх у этого дядюшки по части
психологии…
Пролетарская
психология и пролетарская культура может означать лишь рабство человека.
Многое в складе нашей общественной и народной
психологии наводит на печальные размышления.
В опытах по
психологии русского народа, собранных в этой книге, можно найти многое, объясняющее происшедшую в России катастрофу.
Сектантская
психология переносится из сферы религиозной в сферу политическую.
Это верно не только по отношению к «народу», но и по отношению к «интеллигенции», которая внешне оторвана от народа, но сохранила очень характерные черты народной
психологии.
В
психологию его вошли и безграничность русского государства и безграничность русских полей.
Социальная психопатия гораздо сильнее социальной
психологии.
Такова
психология секты, чувствующей себя спасенной и праведной в бесконечном море окружающего зла, тьмы и погибели.
Он сам изобличил свою
психологию в гениальной книге «Уединенное», которая должна была бы быть последней книгой его жизни и которая навсегда останется в русской литературе.
Свободная религиозная и социальная
психология должна победить внутри каждого человека рабскую религиозную и социальную
психологию.
Двойственность в
психологии социальных революционеров показывает только, что монизм, единство, можно мыслить только эсхатологически.
В формуле К. Леонтьева есть некоторое эстетическое преувеличение, но есть в ней и несомненная истина, в ней ставится очень интересная проблема русской народной
психологии.
Сектантская
психология и в религиозной жизни есть уклон и ведет к самоутверждению и самопогруженности, а в жизни политической она не имеет никаких прав на существование, так как всегда является сотворением себе кумира из относительных вещей мира, подменой Абсолютного Бога относительным миром.
„Захватил, дескать, пестик“ — и помните, как из этого одного пестика нам вывели целую
психологию: почему-де он должен был принять этот пестик за оружие, схватить его как оружие, и проч., и проч.
Он слегка только и насмешливо опять коснулся «романов» и «
психологии» и к слову ввернул в одном месте: «Юпитер, ты сердишься, стало быть, ты не прав», чем вызвал одобрительный и многочисленный смешок в публике, ибо Ипполит Кириллович уже совсем был не похож на Юпитера.
Но ведь
психология, господа, хоть и глубокая вещь, а все-таки похожа на палку о двух концах (смешок в публике).
Вот, стало быть, другая уж
психология.
Я говорю про излишнюю
психологию, господа присяжные, про некоторое злоупотребление ею».
Психология подзывает на роман даже самых серьезных людей, и это совершенно невольно.
Вот
психология; но возьмем ту же самую
психологию и приложим ее к делу, но только с другого конца, и выйдет совсем не менее правдоподобно.
Но пусть, пусть это так и было: в том-то де и тонкость
психологии, что при таких обстоятельствах я сейчас же кровожаден и зорок, как кавказский орел, а в следующую минуту слеп и робок, как ничтожный крот.
—
Психологии навертел уж много, — раздался другой голос.
Я ведь нарочно, господа присяжные, прибегнул теперь сам к
психологии, чтобы наглядно показать, что из нее можно вывесть все что угодно.
Видите, господа присяжные, так как
психология о двух концах, то уж позвольте мне и тут другой конец приложить, и посмотрим, то ли выйдет.
Господа присяжные,
психология о двух концах, и мы тоже умеем понимать
психологию.
Особенно смеялись над его страстью к
психологии.
Да,
психологией русского преступления займутся, может быть, когда-нибудь первенствующие умы, и наши и европейские, ибо тема стоит того.
И однако же, обвинитель все-таки допустил любовь, которую и объяснил по своей
психологии: «Пьяное, дескать, состояние, преступника везут на казнь, еще долго ждать, и проч., и проч.».
Господа, оставим
психологию, оставим медицину, оставим даже самую логику, обратимся лишь к фактам, к одним только фактам, и посмотрим, что скажут нам факты.
Это сделал Чернышевский в прямолинейной и упрощенной форме, не обнаружив никакой утонченной
психологии.
У меня была, конечно, «господская»
психология, предки мои принадлежали к «господам», к правящему слою.
Это понимает современная
психология и особенно психопатология.